Обычно наших бомжей кормит дед. Но тут он неожиданно смылся, оставив их на мое попечение.
Шесть Божьих душ встречали меня уже на нашем участке громким мявом, совершенно игнорируя Дакара, а ему тоже было не до них.
— Что это за безобразие! — возмущались бомжи. — Где ты ходишь? Нас уже давно пора кормить!
— Не орите вы так, я курицу вам разделывала, кашу гречневую маслом постным поливала, паштету с черносливом добавила.
— Ой, мне тоже паштету!
— А мне вашей гречки не надо, я на диете.
— Васька, давай ты со мной поделишься? Я тоже буду из твоей миски есть.
— Извините пожалуйста, а нельзя ли и мне позавтракать вместе с вами?
— Какие они не интеллигентные, злые, рычат на меня! А я такая-растакая красавица, брошенка, с голубыми глазами.
— Как бы мне тоже паштету попрбовать?
Этот Васька никого к миске не подпускает, смотрит исподлобья, рычит.
— Василий, не могли бы Вы со мной поделиться? Пожалуйста!
Только мама Ира может отнять у этого Васьки миску.
— Эй, пацаны, я уже свой кусок курицы съел! У вас там что нибудь еще осталось?
— Да полно еды, ешь, для друга ничего не жалко.
Васька, дедов любимец.
Около входной двери меня ждут другие страждущие. У них на завтрак семечки с пшеном. Тут тоже крик и гвалт.
А Дакару после миски кефира уже на всех бомжей наплевать.
— Делайте что хотите, только ко мне не приставайте. Сами развели тут притон, сами и сторожите.
С добрым утром!