Напоследок перед отъездом мы решили пойти в баню.  

Вообще баню мы топили раз в три дня. И здесь хозяева коттеджа позаботились об уюте. Баночки с ароматными настойками, веники и подстилочки, шампуни и щетки стояли в душевой. В комнате отдыха на полочке стоял старый ламповый Грюндик, который прекрасно ловил финское радио.

Наверху на шкафу стояла целая коллекция маленьких бутылочек с винами, коньяками, бренди и пивом. А над столиком висело панно с медведями, выполненное из кроличьих шкурок.

И, как и везде, в комнате отдыха был установлен камин.

Распаренные, мужчины прыгали в озеро, но мы на это не решились.

Домой ехать совсем не хотелось, и мы долго прощались с нашим коттеджем. Василий, как будто понял, что мы уезжаем, и пришел прощаться. Он обнюхал все собранные сумки, сказал мяу и ушел, подняв хвост. Мы позвонили хозяйке, думая, что кто-нибудь придет принимать дом, но она сказала, что все и так хорошо. Мы заперли дверь, и ключ положили в “key box” (коробочка для ключей на входе в дом). За все время с нашего приезда мы так хозяев и не увидели. Пришлось только по телефону благодарить их за чудесный дом и отличный отдых.

230 км до границы ехали три часа. 

А я через стекло машины пыталась сфотографировать исчезающие картинки финских аккуратных домиков.

На границе таможенники поинтересовались, есть ли у нас пиво и водка, и, получив положительный ответ, успокоились, и быстро нас пропустили. До Сестрорецка 140 км мы ехали еще два часа, нервно вздрагивая от обгоняющих нас по обочине машин, и подпрыгивая на русских выебинах и колдоебинах. Но ничего, это же наша родина,- утешали мы сами себя, при этом громко и нецензурно проклиная всех тех, кто строил эти дороги. А вдоль обочины наши местные жители торговали ягодами и грибами.

В Старой Мельнице нас поселили в коттеджи, которые после финского уже не казались такими милыми и уютными. Подъезда на машине ко входу в домик не было, замок не открывался, вода еле-еле текла из душа, да и территория вокруг домика — сплошной песок, нет даже дорожки. Но камин с телевизоромвсе же был.

Разместившись, мы отправились в ресторан. По пути я сфоткала красивую кривую Питерскую сосну.

И маленького мальчишку, который весело приплясывал на ходу, а потом вдруг присел и нахмурился.

В «Черемше», кроме красивого клюквенного морса, не нашлось блюда, которое мне бы захотелось сфотографировать.

Но вот лаконичное по своему дизайну меню с ценами я все-же сфоткала.

Утром после завтрака мы уезжаем в Москву. Скоро придет сестра-хозяйка принимать коттеджи и считать полотенца, одеяла и чашки. Это наша родина. А бедность — не порок. Но, все же не приятно, когда тебя держат за вора. Да и воровать здесь нечего.

 На даче меня ждет мама и пишет мне смски, что очень соскучилась. Через час выезжаем – написала я ей ответ. Жди к вечеру. Целую.

Этот текст был написан утром перед отъездом из Сестрорецка. А рано утром, почти без остановок, по шикарной питерской кольцевой дороге мы домчались до современного красивейшего моста, и по указателю на Московское шоссе, поехали домой.
 
А потом была ужасная двенадцатичасовая дорога. Она все еще строится и ремонтируется, и нет этому ни конца, ни края.  Она проходит в один ряд через центры маленьких городков, где образуются часовые пробки. У нее нет альтернативы. На ней происходят жуткие аварии. С писанием в кустах на засранных обочинах. С караванами фур. С гаишниками в засаде с радарами  в каждой деревне.  И нет этому никакого прощения. Даже если это моя родина. Ну нельзя столько пиздить денег, и совсем не обращать внимания на то, что у нас вообще нет дорог и инфраструктуры.
В девять часов вечера, уже подъезжая к дому, из кустов высунулась гаишная палочка — вы превысили скорость, пройдемте. К девяти мы были дома. Выпили стакан, и долго делились впечатлениями на родной дачной кухне.
А маме я привезла в подарок ягоды. Вот такие.

Конец.